Арвеарт. Верона и Лээст. Том I - Лааль Джандосова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И те, кто у них родился, тоже были мужчинами и это как раз и были эртаоны третьего уровня! Им опять подобрали девушек, а дальше всё уже было, как при обычном развитии! – выпалив это залпом, Джина чуть успокоилась, перевела дыхание, подтянула поближе сумку с монограммой Prada Milano и извлекла косметичку, чтобы немного подкраситься.
– Ясно, – сказала Верона. – Так значит, ты полагаешь, что из этой затеи с девушками совсем ничего не вышло? Всё было зря, получается?
Джина накрасила губы, невзирая на то обстоятельство, что в темноте – сгущавшейся – оттенки теряли значение, и ответила в новой тональности – теперь уже опечаленной:
– Ну да. Ничего, естественно. Они же нас игнорируют.
Верона, память которой воскрешала недавние образы Эрвеартвеарона Терстдарана – как он ходил, смеялся, пил «Гиннесс» и ел баранину, с азартом водил машину, бродил босиком по берегу, и давние образы Джона – как он поливал помидоры, расставлял на столе тарелки, рвал спелые сливы с веток, разбирал с ней схемы к конструкторам, объяснял, как рисуются лошади, учил, как делать мороженое, копался в моторе Форда, – тысячи разных образов, возразила:
– Не игнорируют. Мы для них – жизнь, Джина. Мы для них – самое главное. Ты никогда не думала, что «естественное развитие» с подачи такого рода – более чем искусственное? Эксперимент не закончен. Возможно, он только начат, с учётом того аспекта, что с точки зрения вечности их время неограниченно.
– Закончен, – вздохнула Джина. – Способности арвеартцев из века в век деградируют.
– А как же экдор проректор?! Он что – пример деградации?!
– Экдор Эртебран – исключение! Это яснее ясного!
– Джина, яснее ясного, что мы знаем о них ровно столько же, сколько знают простейшие в склянке о жизни микробиологов!
– Чушь! – возразила Джина. – Мы знаем, конечно, мало, но мы можем делать выводы, исходя из их отношения! Им всё теперь безразлично! И Арвеарт, и Коаскиерс!
– Им это всё «безразлично», и поэтому нас встречают на таком бесподобном Паруснике?! Прости, но поверить сложно! Всё это не случайно! Всё должно иметь основание, с первого дня до последнего, даже наше с тобой рождение!
– Нет! – закричала Джина. – Наше с тобой рождение – случайное из случайного!
– Тише! Не надо так нервничать! Подойдём к вопросу иначе. Послушай меня внимательно. Эртаоны третьего уровня обретаются в том измерении, к которому мы относимся, и у них иногда возникают отношения с разными девушками. Возможно, очень серьёзные. Тогда рождаются дети – эртаоны четвёртого уровня…
– Да, – согласилась Джина. – Рождаются и рождаются, но что из этого следует?
– Из этого следует многое. Ты встречалась с отцом когда-нибудь?
Джина, медля с ответом, раскрыла свой клатч с косметикой, извлекла из него сигареты, прикурила от длинной спички и, видя перед глазами не тонкую пачку Vogue, а снег и высокого парня на малиновых лыжах Kästle, ответила наконец-то:
– Хвастаться нечем особенно. Мама была с ним месяц, а потом она в лотерею выиграла уйму денег… пять миллионов фунтов. И как только это случилось, он сразу исчез куда-то. И я родилась после этого. А потом они снова встретились, но только не в Эдинбурге, а на курорте в Альпах. И мама опять забеременела. И он там пробыл неделю и больше не появлялся. Я его помню, но плохо. Только помню, что он высокий, красивый и синеглазый. Фотографий у нас не осталось, они все пропали куда-то. А Монике скоро семнадцать, она перешла в одиннадцатый… – на этом она затянулась – так сильно, что сразу закашлялась.
Верона дала ей минуту – прочистить горло и высморкаться, после чего спросила:
– А тебе не известно, случайно? Наши Отцы-Наблюдатели слышат нас телепатически?
Джина немного подумала, вспоминая примеры из прошлого:
– Слышат, я полагаю, с учётом всех их способностей, но точно я не уверена. Сама я с этим не сталкивалась, но Марвенсен мне рассказывал, что когда он был совсем маленьким, лет пять или шесть примерно, он однажды сорвался с крыши. Причём – с высотного здания. Он там с мальчишками лазил, а отец его появился, поймал его прямо в руки и пробыл с ним до самого вечера.
Верона крепко зажмурилась. Ромашки – крыша сарая – застывшее в небе солнце – дорога, покрытая пылью – бесконечное ожидание, длившееся минутами, часами, днями, годами – до слов экдор проректора: «Кем бы ни был экдор Блэкуотер – человеком ли, эртаоном, ты не должна сомневаться ни в его любви к твоей матери, ни к тебе самой, соответственно…»
Часы на людских запястьях продолжали вращать колёсиками – минута-другая-третья… между ними текли секунды, уносившие время жизни – человеческой – смертной жизни – абсолютно несоизмеримой с эртаонской бессмертной жизнью – бесконечной в своём исчислении.
Джина, с глубоким вздохом, означавшим: «Всё перемелется», – протянула к Вероне руку, погладила ей колено и прошептала тихо:
– Наши матери были счастливы. Полюбили. Смогли родить от них. Для женщины это – главное. Я бы всё отдала, наверное…
Смысл слов был прозрачен, как воздух. Верона подумала: «Боже мой. Так вот в чем дело, оказывается», – а Джина чиркнула спичкой из коробочки с надписью Marriott и, глядя на пламя – слабое – нервное и трепещущее, продолжила отстранённо, словно это не означало ни боли, ни унижений, ни бесконечных раскаяний, ни попыток лишить себя жизни, ни любви – бесконечной, глубокой – обрёкшей её на страдания:
– Знаешь, сколько я мучаюсь? Ровно четыре года. С нашего Дня Посвящения…
– Кто он? Один из Кураторов?
– Да. Старший Куратор Коаскиерса… Эрвеартвеарон Четвёртый. Ты его завтра увидишь. Он будет вести церемонию…
– Как?! – прервала Верона. – Эрвеартвеарон?! Терстдаран?! Ты влюблена в Терстдарана?!
– «Терстдаран» на эртаане. Ты про него уже слышала?
Возникла короткая пауза, что у Джины ушла на прикуривание, а у самой Вероны на вопрос: «Что делать?! Рассказывать?!» – к себе же и адресованный, и принятое решение: «Лучше сначала выслушать и сделать какие-то выводы». В результате она ответила:
– Да, от Томаса Девидсона. Он сообщил мне вкратце, что шесть эртаонов-Кураторов наблюдают за Академией и выдают свои санкции при проблемах с Седьмым департаментом.
– Возможно, – кивнула Джина. – Хотя я ни разу не слышала о каких-то конкретных санкциях. Эртаоны в такое не вмешиваются. Семёрки творят что им хочется, и всё это – безнаказанно.
– Меня уже информировали, что Вретгреенское отделение – самое реакционное…
– Да! Они просто ужасные! Меня раз пять арестовывали!
– За что?! – поразилась Верона.
Джина слегка замялась:
– Ну-у… в основном – за косметику. И ещё – за короткие юбки… Ну то есть не арестовывали, а делали предупреждение…
– Понятно, – Верона хмыкнула. – Полиция нравов в действии. Давай вернёмся к Терстдарану. Как часто ты с ним встречаешься?
– Редко, – вздохнула Джина. – На разных мероприятиях официального уровня.
– Он хоть раз с тобой разговаривал?
Джина сперва усмехнулась – но жалобно, а не презрительно, потом развела руками и ответила: «Нет, разумеется!»
– Почему это – «нет, разумеется»?
– Подобное исключается!
– Кем это исключается?
– Эртаоны второго уровня, и элагары тем более, со смертными не общаются!
– «Элагары»? А кто – «элагары»?
– Тебе лучше спросить у проректора.
Вероне пришлось усилить суггестическое вмешательство. Джина, подумав: «Бог с ним», – посмотрела на Джоша и Лээста, чьи силуэты – тёмные, были слегка подсвечены золотящимся полумесяцем, и пояснила сдержанно:
– Элагары – те эртаоны, которые лично связаны с эртаоном первого уровня.
– С Эркадором? – спросила Верона.
Джина кивнула молча, избавилась от окурка, достала духи из сумки и, брызнув себе на шею, поделилась предупреждением:
– Нельзя говорить без эпитетов. Сын Первой Звезды – как минимум.
– Эпитеты устоявшиеся?
– Да, – подтвердила Джина и с почтением перечислила: – Величайший из всех Великих, Всесильный, Не Знающий Равных, Властвующий Безраздельно…
– А их кто-нибудь видел когда-нибудь? Сына Первой Звезды с Советниками. Чем они занимаются? Есть какие-то сведения? Раз их называют «Создателями», то это они, получается, осеменяли девушек? А сколько там было девушек? Кто-то когда-то просчитывал? Занимался генеологией?
Джина – в стиле Маккафрея – сжалась в комок, зажмурилась и пробормотала: «Господи, прости мои прегрешения…» – на что Верона заметила, снимая сабо – тяжёлые – и отставляя их в сторону:
– Значит, никто не просчитывал. Устала от этой обуви. Платформа у них убойная. Можно орехи раскалывать.
Молчание длилось долго. Верона, вытянув ноги, с видимым наслаждением шевелила уставшими пальчиками, а Джина, выждав немного, сначала удостоверилась, что её не дезинтегрировали, и даже, для пущей уверенности, встала, прошлась по палубе, уселась – чуть успокоенная, и нервно пробормотала:
